Автор Михаил Шейнкман
Лондон-Париж: тот же Ла-Манш, но проблем – выше крыш. Хотя снимают беженцев не только с них. С подножек, с поручней, с дверей, с колес. Если есть свет в конце туннеля, то у этого для них он – точно красный. Впрочем, здесь он и в начале такой же. Мигрантам сюда ни зайти – ни выйти. Кому посчастливилось – извлекут. В лучшем случае – живыми. И это уже будни. С начала года 37 тысяч попыток. В воскресенье – дневной рекорд. Свыше двух тысяч человек "Ла-Манш-броском" форсировали эти полсотни километров подводного мира. Тщетно. Альбион так и остался для них туманным. Как и перспективы.
У соседей отношения уже на грани. Все, как в песне: "Туннель под Ла-Маншем, он есть под Ла-Маншем. Но нету его от тебя до меня". Британия не принимает. Франция устало пересчитывает обитателей стихийного палаточного лагеря, ежедневно у пролива наблюдая лишь "приливы". А Дэвид Кэмерон гордится страной, ведь все тянутся к ее прелестям, но не дотягиваются. И одним только словом "полчища" дает понять, что он о них думает. Поэтому осенью обещает еще больше ужесточить законы гостеприимства.
Беженцы не только ссорят страны ЕС между собой, но и выводят наружу их внутреннюю природу и высокомерие. Уже не до церемоний. Незваное и несанкционированное распространение еще не называют эпидемией. Но ищут для него порог, чтобы не пустить дальше. И "полчища" – это уже намек на то, что они везде. А значит – травить, давить и не выключать свет, чтобы не расползлись. Есть, конечно, еще и вариант с гигиеной. Но с этим, похоже, Запад уже перебрал, когда устроил Африке "гигиену огненную". Те, кто спасся, сейчас устраивают Африку Европе.
И та же Британия все серьезней начинает жалеть, что связала себя с материком. И не только туннелем. Проведи Лондон свой референдум об отношениях с ЕС в эти дни, и от квот на прием мигрантов ему, возможно, уже не пришлось бы отказываться. Они отпали бы сами собой вместе с обязательствами. Квоты, но не мигранты. Эти – тоже люди, поэтому все одно ищут где лучше. А коль нет иного пути, идут туда, где глубже. И увлекают за собой на дно всю европейскую солидарность, вместе с ее значительностью и снобизмом.
Ощущение такое, что в этой трубе под проливом сейчас застрял весь Евросоюз. Она – как водосток "европейского дома". Это он трещит по швам и все отчетливей приобретает вавилонские очертания. Может быть, когда задумывали его архитектуру, и не мечтали дотянуться до Бога, но кто-то очень захотел возомнить себя им, когда взялся вершить судьбу народов другого континента.
Библию надо читать. Все это заканчивается столпотворением. Но в начале –всемирный потоп. Одно из семи современных чудес света под Ла-Маншем, впрочем, сработано на века. Выстоит. На поверхности хуже. Там в политике одна вода и, похоже, чудес уже не ждут. И если кажется, что еще есть проблески, то это в конце туннеля всего лишь Старый Свет. А что за ним, не знает никто.
