Автор Михаил Шейнкман
Спасение утопающих – дело рук не всех утопающих. Для всех места в ковчеге не хватит. Франсуа Олланд поэтому решил пересмотреть свою концепцию бегства с корабля ЕС. Еще летом он предлагал пересадить в шлюпку лишь государства еврозоны с отдельным правительством и парламентом. По сути, предоставив остальных членов европейской команды самим себе. А сейчас речь уже идет о более узком объединении в рамках Евросоюза для самостоятельных решений.
То есть, во-первых, это значит, что в нынешнем формате Олланду не хватает самостоятельности. И, во-вторых, что решения этой обособленной компании совсем не обязательно должны согласовываться со всеми остальными. А это уже, между прочим, затрагивает святая святых "общего европейского дома" – принцип консенсуса. "Я предлагаю, чтобы ряд стран могли иметь возможность и желание продвигаться дальше в некоторых проектах в рамках усиленного сотрудничества и желаемой компетенции" – в такую развернутую формулировку упаковал президент Франции, по сути, два слова: "сливки общества".
Все подумали, что сейчас это ему Британией навеяло. Накануне на саммите ЕС лидеры обсуждали условия, на которых Лондон готов остаться в Евросоюзе. Главное из них – никакой дополнительной близости. Привилегированное положение ни за что не отвечающей страны. Олланд же как раз сторонник более плотных отношений. Прекрасно понимая, что уступки Кэмерону обернутся цепной реакцией, он и решил сберечь от нее если и не весь Союз, то хотя бы "элиту". Кого он к ней относит, глава Пятой республики распространяться не стал, чтобы никого не обидеть. Но с конца 80-х, когда старожилы ЕС впервые подумали, что его становится слишком много и они могут раствориться в нем, критерии отбора в касту "великих" не сильно изменились.
Несколько месяцев назад глава МИД Италии Паоло Джентилони, скажем, предложил запустить более серьезную интеграцию шести стран-основательниц. Олланд хоть и не ограничивает количество, но работает в том же духе. Это формат старожилов, который, по сути, позволяет им сбросить восточноевропейский балласт, налегке вернуться к истокам объединения, и, если удастся, перезапустить его. В понимании Олланда, возможно, это не значит разбежаться совсем, но отделиться группой по интересам. Уж слишком, получается, они разные с Прибалтикой, например, или Польшей.
Все это пока только идея. Но уже и скорбное признание откровенной беспомощности Евросоюза во всем, что, так или иначе, влияет на его состояние. Касается ли это отношений с США, беженцев или британского шантажа. И, по большому счету, все, что он еще может сам себе приказать – это приказать долго жить. И то, наверное, не успеет. Если тот же Олланд будет пересматривать варианты спасения ЕС в сторону сокращения с такой же скоростью, то, в конце концов, Париж решит, что расходиться все-таки лучше по одному. Но сделает это, наверное, уже без Олланда.
