В этот день, …лет назад
Двадцать четвертого июля 1828 года родился Николай Гаврилович Чернышевский – революционер, социалист-утопист, писатель.
Свое самое главное произведение "Что делать?", ставшее настольной книгой для многих поколений революционных радикалов (а ведь странный роман, согласитесь…), он написал, сидючи в тюрьме. Был одним из лидеров тайного общества "Земля и воля". Маркс и Энгельс даже называли Чернышевского "главой революционной партии"…
В.В. Набоков в "Даре" писал: "Правительство, – с одной стороны дозволяя Чернышевскому производить в крепости роман, а с другой – дозволяя Писареву, его соузнику, производить об этом же романе статьи, действовало вполне сознательно, с любопытством выжидая, что из этого получится…".
Возможно, что и так. Но это не меняет основной сути: правительство находилось тогда в полнейшей прострации. Оно не понимало, как бороться с этими людьми – десять заповедей мешали. А если без них? До этого министры дошли позднее. Даже слишком поздно, когда революционная "скороварка" уже вовсю кипела, пускала мощные струи пара, угрожая вот-вот взорваться (и взорвалась!).
Перефразируя Макиавелли, можно сказать: если уж и бить по революционерам, то так, чтобы от них осталось лишь мокрое место. И вот тут-то мы подходим к самому главному: кому бить-то? Министры были почти все сплошь с претензиями на либерализм. Прекраснодушие было полнейшим – и оттого ужаснейшим. Еще николаевский министр народного просвещения граф Уваров верно заметил историку Погодину: "Наши революционеры произойдут не из низшего сословия, они будут в красных и голубых лентах". Тут надо еще добавить, что эти обладатели лент еще будут попустительствовать радикалам.
А кто в эти пореформенные годы и позднее был кумиром прогрессивной молодежи и интеллигенции? Конечно же, Чернышевский. Далее по списку – Глеб Успенский. Последние 10 лет жизни он провел в психбольнице. Его дочь Вера стала женой террориста Савинкова. Дмитрий Писарев тоже лечился в психиатрической клинике. Он, в частности, писал, что Пушкин, Лермонтов и Гоголь – пройденная ступень. И в один голос с Чернышевским называл пушкинские стихи "вздором и роскошью".
Петр Ткачев – якобинец русского революционного движения. Говорил, что "активное" меньшинство имеет право менять процесс развития общественной жизни, даже если это противоречит как предшествующим историческим предпосылкам, так и существующим условиям. (То есть, загоним человечество железной рукой в счастливое будущее. Думаете, только большевики считали этот постулат правильным? Отнюдь! Очень хорошо помню, как ныне покойный Борис Немцов высказывал похожие мысли: дескать, народ наш темный, его надо заставить). Ткачев умер в психиатрической больнице.
Революционер Герман Лопатин. Он, кстати, пытался устроить побег Чернышевского из сибирской ссылки. При аресте у Лопатина обнаружили 11 листков тонкой бумаги с адресами и конспиративными записями. Физически сильный человек. Понадеялся на свою силу: кто-кто, а он-то успеет эти листочки уничтожить прежде того, как будет "повязан". Но вышло иначе… По этим "листочкам"-запискам потом арестовали 500 (!) человек.
Лопатина высоко ценил Маркс, правда, Ленин недолюбливал. Горький вспоминал о его тщеславии – о старых калошах, которые Лопатин специально надел на похороны умершего соратника. Дескать, чтоб все видели, как плохо живут "пламенные революционеры". А ведь я – "человек болезненный, ревматический"…
Или Александр Михайлов – член исполкома "Народной воли", его клички – "Дворник" и "Безменов". Решил сделать фотокарточки казненных народовольцев. В фотоателье его и арестовали. И он тут же сдал конспиративную квартиру – с картотекой, адресами, паролями и явками.
Из показаний цареубийцы Желябова: "Исполнительный комитет, поставив известное нападение (на Александра II, – ред.) ближайшей практической задачей, сделал… вызов добровольцев из всех боевых дружин. Итти на самопожертвование вызвалось, в итоге, 47 человек".
Конечно, несколько напоминает Хлестакова ("Можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров!"), но, по своей сути, страшное признание: получается, что полсотни человек, если верить Ткачеву, были готовы лично убить Александра II, который как раз в это самое время разрабатывал проект первой конституции.
И в заключение – афоризмы Чернышевского: "Личное счастье невозможно без счастья других", "Все доброе полезно, все дурное вредно". Если следовать его же теории "разумного эгоизма", то получается, что народовольцы, убивая царя, делали всеобщее добро? А если мы перевернем ситуацию? И скажем, что добро – это если бы Чернышевский со своим романом навсегда остался бы в Алексеевском равелине? А что? Просто маятник истории вдруг качнулся бы в другую сторону.
Автор Владимир Бычков, радио Sputnik
У радио Sputnik отличный паблик в Facebook, а для тех, кто предпочитает отечественное, – "ВКонтакте" и Одноклассники.
Есть еще Twitter, где все кратко, но емко. Обещаем!
