"А напоследок я скажу". Мэй дала понять, куда взойдет после премьерства

В нынешнем западном понимании либерализм может быть только тоталитарным. Не нравится – свободен. Но в пределах камеры. И Мэй себя считает олицетворением именно такого либерализма. Она ясно дала это понять, отвечая президенту РФ в своей, "наверное, последней речи на посту премьера".

То ли до нее уже плохо доходит. В смысле, даже пресса. То ли разум ее возмущенный вскипел настолько, что ей надо было время, чтобы остыть. Но не совсем, чтобы ее еще могли услышать. То есть как раз за пару дней до того, как она отойдет от дел. Пусть и прошел почти месяц после интервью Владимира Путина газете Financial Times. Он там еще про либеральную идею говорил, что в западной интерпретации, по его мнению, себя изжила. Но Тереза Мэй лишь теперь в Королевском институте международных отношений в своей, как она сказала, "наверное, последней речи на посту премьер-министра" дала президенту России ответ.

"Это циничная ложь", ‒ не удивила она оригинальностью суждения и предложила сравнить качество жизни таких либеральных демократий, как Британия, Франция и Германия, с Российской Федерацией, чтобы убедиться, что их система не устарела. Уколола. Но аргумент получился из серии "если вы такие умные, то почему тогда такие бедные". Что-то было в нем от примитивного высокомерия. Или, как это еще называют, английского снобизма. Но при этом Мэй совершенно логична. Путин же действительно и ее задел за живое. И совсем не тогда, когда пожал ее холодную руку в Осаке.

Кстати, именно тогда, на своей последней "двадцатке", она могла все сказать ему в лицо. Хотя ее собственное изображало такую мину, что и без слов было понятно, что "баба-Тереза" ‒ против. Но спорить про либерализм она все-таки предпочла заочно. Впрочем, это едва ли был спор по существу. Скорее, существа, которое, естественно, восстало против несправедливости. Она всего-то хотела быть железной. А ее сплавили. Причем либеральничать с ней не стали такие же тори, а не Путин. Но ведь они свои. А Путин – чужой.

При этом его отношение к либерализму в западном исполнении сродни реакции профессионального музыканта на фальшивое воспроизведение классики. Естественно, раздражает. Но это же не значит, что он плохо относится к самому произведению. Наоборот. Ему не нравится, что его портят, заставляют других слушать и под это плясать. При этом он не против иных жанров. В их же понимании либерализм может быть только тоталитарным. Не нравится – свободен. Но в пределах камеры. Они это называют "изоляцией".

А Мэй ‒ одна из них. Себя считает олицетворением именно такого либерализма. Стало быть, на его месте в формулировке Путина вполне могла стоять и ее фамилия. И от этого ей еще обидней. Потому что правда. Ведь как бы тогда зазвучала его фраза? "Мэй устарела. Мэй себя изжила. Мэй вступила в противоречие с интересами большинства населения". А разве не так? Разве в ином случае выступила бы она сейчас в стиле "а напоследок я скажу". Начинала-то бодро ‒ угрожала Путину атомной бомбой. Само собой, либеральной. А заканчивает жестоким романсом бесприданницы.

Впрочем, этим она доказала, что "работу малую висок еще вершит". Значит, и после премьерства ей есть, к чему восходить. К высокой степени безумства.

Автор Михаил Шейнкман, радио Sputnik

Хотите быть в центре событий? Подписывайтесь на радио Sputnik в Instagram.