Повесть о "погашенном" Пильняке

Пильняк был одним из самых издаваемых советских писателей. А свою карьеру испортил, опубликовав "Повесть непогашенной луны", где на основании слухов рассказал об обстоятельствах смерти Михаила Фрунзе. Об этом наш сегодняшний рассказ на радио Sputnik.

В этот день … лет назад

Одиннадцатого октября 1894 года родился советский писатель Борис Андреевич Пильняк.

Настоящая фамилия – Вогау: его отец происходил из поволжских немцев. Среди многочисленных Вогау были известные и весьма богатые предприниматели. А мать писателя была дочерью саратовского купца.

Дебютировал Пильняк в 1918 году с книгой "С последним пароходом". Затем были "Голый год", "Машины и волки", "Мать сыра-земля", "Иван Москва", "Волга впадает в Каспийское море", "Соляной амбар". Его произведения имели большой успех.

В 20-е годы Пильняк был одним из самых издаваемых советских писателей. Этому во многом способствовало то, что его творчество было замечено двумя политическими антиподами – Троцким и Сталиным. Хотя понятно, что подобный дуализм в условиях строительства светлого социалистического общества и внутрипартийного противоборства долго существовать не мог.

Но Пильняку пока доверяли – сделали главой Всероссийского союза писателей. Был такой питомник властителей дум нового общества. Хотя уже тогда писателя поругивали. Некоторые критики и коллеги называли его "попутчиком" и "внутренним эмигрантом". И действительно: беспартийный Пильняк был лоялен к революции и новым властям, однако его революционность многие считали совсем не коммунистической. Дмитрий Фурманов, в частности, писал, что Пильняк "революцию понял как бунтарство; Октябрь увел Русь к XVII веку. Никакого Интернационала нет, а есть одна национальная мужицкая революция, изгнавшая все наносное… Пильняк не понимает новой деревни, ее новых интересов, передового крестьянина".

И все-таки до поры до времени власти поддерживали и опекали Пильняка, как и других советских властителей дум. Правда, они относились к этой писательской элите утилитарно – как к инструменту пропаганды. А личное общение несколько смахивало на то, как дореволюционные дворяне обращались со своими слугами: свысока и менторски, могли в случае чего и поколотить. Хотя внешне любили показывать "демократичность", называли их "голубчик", "милочка моя". Чувствуете? Уже в самом обращении подчеркивается разница в статусе: ведь слуга в ответ не может назвать своего хозяина "голубчиком". Это уже был бы бунт.

В Союзе писателей в 1949 году обсуждали новый роман Ильи Эренбурга "Буря". Коллеги по цеху раскритиковали роман в пух и прах. Эренбурга вообще недолюбливали за то, что он, как считалось, мог запросто прийти к Сталину. А еще он был выездным, много колесил по миру. В общем, было за что коллегам-писателям критиковать Эренбурга. А в конце этого разгрома Эренбург попросил разрешения огласить письмо от "одного простого читателя". И громко зачитал: "Прочел “Бурю”. Поздравляю с творческим успехом. Сталин". После этого роман Эренбурга тут же был выдвинут на Сталинскую премию 1-й степени...

Вождь очень хорошо относился к Фадееву. Однажды он вызвал писателя к себе, но того долго не могли найти. Наконец Фадеева нашли. Сталин поинтересовался, где так долго пропадал секретарь Союза писателей. На что Фадеев откровенно ответил:

– Был в запое!

– И сколько дней у вас такое продолжается?

– Дней десять-двенадцать.

– А не могли бы вы по-большевистски сократить до двух-трех?

Фадеев задумался и ответил:

– Трудно, товарищ Сталин, не уложусь.

Умер Максим Горький. В почетном карауле у его гроба в Колонном зале Дома Союзов стоят властители дум – самые прославленные советские писатели. Все понурились, некоторые даже плачут. И вдруг в зал входит Сталин. Писатели встрепенулись, встали как по стойке смирно – и через мгновение зааплодировали.

На съезде писателей выступает с докладом известный советский литератор. Его имя зашифровано в воспоминаниях как Энский. И вот этот Энский так и искрится, говорит, что творчество советских писателей всегда проникнуто историческим оптимизмом, верой в светлое коммунистическое будущее.

Его внимательно выслушал Михаил Светлов, а вечером в компании, подвыпив, резюмировал:

– Подумать только! Байрон, лорд, умница, красавец, любимец женщин – и пессимист! Лермонтов, талант, умница, храбрец – и тоже пессимист! А наш Энский, плюгавенький, лысенький, бездарный – и оптимист!..

А Пильняк свою карьеру испортил навсегда, опубликовав "Повесть непогашенной луны", в которой на основании активно курсировавших слухов рассказал об обстоятельствах смерти военного наркома Михаила Фрунзе. Дескать, его специально убили во время операции. И были намеки на возможное участие в этом деле Сталина. История вообще-то темная. Впрочем, современные исследователи полагают, что виноват анестезиолог – превысил дозу, а у наркома было слабое сердце...

Но в данном случае интересен другой вопрос: зачем эти слухи рассказал в своей повести "правоверный" советский писатель? Понять трудно. Возможно, потому что он был в те годы сторонником Троцкого. Эх, Борис Андреевич! Не на ту вы "лошадку" поставили.

Потом Пильняк долго оправдывался. На какое-то время помогло. Однако вся эта эквилибристика закончилась в 1938 году печально – его расстреляли.

И прав Дон-Аминадо, когда говорил, что ничто так не утомляет, как ожидание поезда. Особенно, когда лежишь на рельсах.

Автор Владимир Бычков, радио Sputnik

Коротко и по делу. Только отборные цитаты в нашем Телеграм-канале.